Часть первая — телевизионная
Это сейчас я знаю, что Дидюля – не псевдоним, а фамилия. И что направление музыки, в котором творит этот кудесник, называется фьюжн и нью-эйдж. Еще совсем недавно это было мне неведомо, но нескольких секунд хватило, чтобы очаровать меня полностью. Совершенно случайно краешком глаза увидев по телевизору концерт этого исполнителя, я уже не смогла оторваться!
До чего же он обаятелен и загадочен. Он будто смотрит в другую реальность, а улыбается всем слушателям сразу, словно говоря: «Вы слышите. как чудесен наш мир? Я вам сейчас про это сыграю!» Парень не от мира сего – постоянно кружится по сцене, словно в каком-то ритуале, и от этого чувствуешь себя участником мистерии. А музыка! В каждой композиции букет звуков, словно взятых из глубин Вселенной — это потому что на сцене вместе с ним множество музыкантов, играющих так самозабвенно!.. А сам Дидюля ведет — по сюжетам нерассказанных историй, к истокам каких-то тайн. И сам он — молчаливая тайна. Ни одного сказанного слова за весь концерт — при этом общение, контакт с залом не прерывался ни на минуту!
Духовые инструменты в сочетании со струнными приводят в эйфорию. Только под эту музыку кажется, что душа парит где-то в тонких слоях нашего мира, наблюдая всю его красоту, понимая ее совсем иначе. И каждая струна окрылившейся души отзывается на каждый виток мелодии, легко переступая в танце с одного неведомого ощущения на другое — и они не смутные, как бывает порой (когда держишь на ладони ветреный закат, например, и силишься вспомнить что-то из прошлой своей жизни), а совершенно четкие. При этом не поддающиеся никакому описанию, будто это не музыка, а нечто запредельное, восхитительная магия.
Для кого-то ДиДюЛя — это в первую очередь фламенко. Для меня — это медитация. Но не та неподвижная отрешенная медитация, а волшебное состояние души, когда она общается с миром наедине. Так бывает, когда выйдешь в ветреный день в поле: тебя окутывает ветер, окружает высокая трава, впереди за горизонтом теряется дорога, а над головой — беспечное синее небо с быстрыми облаками, словно и не бездонное вовсе, а такое близкое, дружелюбное. И весь мир в тебе. И ты сам — весь мир. И время сворачивается клубочком в твоих руках: ты ничего не потерял, ты ничего не боишься. Все, что было, осталось в тебе. Все, что есть — рядом с тобой. А будущего не надо бояться — кто-то добрый позаботился обо всем, кто-то близкий ждет тебя там, и ничего плохого не может случиться, потому что Мир любит тебя. Для этой гармонии не нужны слова — только музыка, звучащая в звуках ветра, шелесте листвы и твоем сердце. Вот что для меня значит музыка ДиДюЛи.
Часть вторая — реалистическая
Концерт Дидюли в Уфе, столь долгожданный мной, оказался первым концертом, где я не снимала и не фотографировала. «Закадровый голос» попросил зрителей этого не делать, и я послушалась. О чем, в общем-то, не пожалела, потому что таким образом я обрела возможность без помех танцевать.
Да. я самозабвенно танцевала. Кажется, единственная во всем зале. Чтобы не привлекать внимание сидящих зрителей, я ушла за их спины, и даже за спину звукача. (Ему, возможно, было не очень уютно оттого, что я стою поблизости, но, думаю, он привык ко всякому) Я не могу, не умею сидеть, когда звучит любимая музыка: в крайнем случае, мне надо переминаться с ноги на ногу. Но если это чарующий ДиДюЛя, то переминаться с ноги на ногу мало. Ведь в его музыке — полет, свобода, восторг, свет, и просто невозможно не разводить руки-крылья в стороны, не сплетать их в восточном узоре, не жмуриться восторженно, запрокидывая голову, словно от ароматного летнего ветра в лицо, не притопывать ногами в такт зажигательным ритмам фламенко, не покачивать полами длинной юбки в такт шуму прибоя…
Все это есть в музыке ДиДюЛи. Написание не случайно: я говорю не только о композиторе по фамилии Дидюля, но и о всей музыкальной группе, чье название пишется именно так. Главным кудесником вечера был, конечно, сам композитор и гитарист, но и его команда потрудилась на славу, создавая для слушателей и зрителей одну сказку за другой.
Вот красный отблеск зари и гулкое гудение духовых — словно рассвет в горах, вдумчивая медитативная композиция. Вот тонкий перелив гитарных струн — словно ветер гуляет в поле с высокой травой. Вот шум прибоя и синий свет, словно отблеск волн, — светлая меланхолия под шум прибоя. Вот разноголосые дудочки — это скоморохи в цветастых колпаках уже тут как тут. Ликование праздничных красок сменяется лиричной задумчивостью, танцевальные ритмы уступают место мелодии, словно вводящей в магический транс…
Здесь не только игра инструментов. Здесь игра актеров, игра танца и света. Дидюля трижды менял костюмы, а его музыканты носили на головах то колоритные цилиндры, то шутовские колпаки. Каждая композиция — словно отдельный спектакль со своими героями, своим сюжетом, своими костюмами, своим освещением. И в конце каждой из них зал взрывался продолжительными аплодисментами, будто в финале полноценного театрального представления. Не скупились на «браво!» и «молодцы!».
Ни одного слова — вместо слов все говорит музыка. И движения, жесты, коих в избытке. Дидюля очень оживлен на сцене, словно танцует какой-то магический танец и общается с духами. Но взмахи рук, вращения и подпрыгивания только на первый взгляд кажутся загадочным ритуальным танцем: на самом деле они просты и понятны. Дидюля ловит ладонями энергию зала и тут же отравляет ее обратно, делится подаренными ему аплодисментами. Таков круговорот радости в концертном зале. Словно от избытка чувств он танцует под музыку, а потом взмахом рук и поклонами благодарит и публику, и музыкантов.
Иногда Дидюля «шалит»: предоставив другим музыкантам исполнять их партии, он, пританцовывая, двигается по сцене и ударяет по барабанам и тарелкам — вроде бы балуясь, но к месту. А еще музыканты пару раз устраивали игру с залом, предлагая повторить ритм ударных…
Первая треть выступления состояла из самых популярных композиций. Средняя содержала больше лирики. Заключительная часть — танцевальная, феерическая, праздничная. Зал так долго аплодировал музыкантам стоя, что группа исполнила на бис самую популярную композицию — думаю, заранее припасенную на «сладкое».
Жаль, что из своего «издали» я не видела выражения лица Дидюли: по телеконцерту знаю, каким удивительно отрешенным оно бывает, словно музыкант смотрит в какую-то ему одному ведомую реальность и оттуда черпает вдохновение, идеи, мелодии, которые подчас звучат словно умелая импровизация. Будто кто-то свыше подсказывает ему их прямо сейчас. Но я не видела его глаз. Зато, по любимой мною традиции, за весь концерт музыканты не произнесли ни слова. Я до сих пор не знаю, как звучит голос композитора-мага. Для меня он звучит музыкой. Это — особенная магия Дидюли. И ДиДюЛи как всей группы, каждому из участников которой я аплодировала, высоко воздевая руки вверх и сбивая ладони.