Устремившись в раннее утро из Самары в Казань, на саундчек «Плазмы» я все равно не успела. Не успела посмотреть город, не успела толком зарядить фотоаппарат… В общем, опоздала всюду, даже выбрать удачную точку для съемки у сцены не смогла. Казанские поклонницы оказались еще нетерпеливее и предусмотрительнее самарских: они начали занимать места перед сценой за полтора часа до начала! Даже безумная я никогда не перестраховывалась настолько заранее… Или было такое?.. Ну, не суть. Тут я, как говорится, сняла шляпу и даже не стала конкурировать: прибежала к сцене за 10 минут до старта, втиснулась куда-то в самый уголок и решила просто наслаждаться концертом – петь во все горло, танцевать с полным размахом рук и не задумываться о ракурсах.
Казанская публика оказалась еще горячее самарской: музыканты еще не успели выйти на сцену, еще не зазвучало интро, предваряющее «You’ll Never Meet an Angel», а зрители уже разразились бурными аплодисментами, несмолкающими до самого начала куплета.
Я стояла прямо перед колонками, поэтому слышала все тончайшие нюансы каждой песни. И ждала свою заветную «Save» с любимым скрипичным соло. Ждала не зря: в этот раз оно показалось мне еще более замысловатым, взметающимся ввысь особенно обостренно.
Следом шли «One Life» и «Angel Of Snow», которые вместе с «Save» теперь складываются в светлый, жизнеутверждающий триптих. Я вдруг вспомнила видеоинтервью «Плазмы», опубликованное в группе ВК не так давно: там ребят спросили, как им удается сочинять такие веселые и оптимистичные песни, а они, смеясь, ответили, что песни у них скорее «висельные» и депрессивные, чем веселые… Я бы поспорила. Да, среди малоизвестных композиций есть минорные по смыслу или по звучанию (редко когда и то, и другое одновременно), но в целом я всегда ценила лирику «Плазмы» за свет и за мотив спасения. Он сияет даже сквозь мрак и кажущуюся безысходность. Где-то он очевидный (как в «Save» и «Salvation»), где-то едва уловимый, но он есть в очень многих песнях. И слушая их в звонком, мелодичном, проникновенном исполнении «Плазмы», я готова верить и в любовь, и в спасение – наперекор любому сумраку.
За этими философскими размышлениями я и не заметила, как мы уже перешли к каверу на «Take on me» a-ha. Артисты и слушатели уже вовсю общались, то и дело подшучивая друг над другом:
– Тут Александр наигрывает на гитаре мотив следующей песни, но получается не очень понятно, – обратился к залу Роман. – Или вы все равно узнали? А если Максим сыграет, узнаете?
– У меня не получится, – «застеснялся» Максим. Но у него, конечно, получилось.
Это была «Jump in my car», и Роман пел в обнимку с плюшевым мышонком, подаренным поклонницами. На следующей песне к нему добавился букет роз – и исполнение стало еще умилительнее.
Во время выступления «Плазмы» не знаешь, на кого смотреть. То ли на зажигательного Максима, который успевает не только играть на синтезаторе, но и «танцевать руками»: к каждой песне у него своя хореография жестов – такая заразительная, что хочется ее повторять. То ли на обаятельного Романа, который во время исполнения песен щедро расточает чарующие улыбки, глядя в глаза каждой зрительнице концерта поочередно. То ли на веселящихся за их спинами Александра и Николая: они сегодня были «в ударе» и как-то особенно увлеченно «озорничали». Глядя на весь этот «вокально-инструментальный ансамбль» (с), ни на секунду не сомневаешься, что выступление доставляет им самим настоящее удовольствие.
Что уж говорить о публике! Она всегда чутко улавливает настроение артистов, ее сложно обмануть. И то, что с первых минут концерта в зале воцаряется непринужденная теплая атмосфера, говорит о многом. Музыканты держатся со зрителями, как со своим давними друзьями, и без остановки общаются с ними: не только словами в перерывах между песнями, но и взглядами, жестами, улыбками – прямо во время исполнения композиций. И зрители с радостью включается в этот диалог, зачастую становясь его инициатором.
– «Тейк май лав»! – неизменно начинают просить Романа из зала спустя полчаса после начала концерта. Этот раз не стал исключением.
– Еще рано, – с улыбкой покачал головой Роман.
– Вот обманутые ожидания выглядят именно так, – прокомментировал Максим, и зазвучала «Salvation» – нежная, доверительная, светлая песня, выпущенная относительно недавно. С завораживающей легкостью Роман исполняет ее, переходя от низких нот к высоким и обратно едва ли не в каждой строчке.
Когда отзвучали бурные аплодисменты, Роман начал было объявление следующей песни:
– Следующее произведение называется… – но его тут же радостно перебили:
– … «Тейк май лав»?
– Пока еще нет. Но она непременно будет, дождитесь, – примирительно улыбнулся Максим.
Следующей неожиданно оказалась «Brilliant Water». Первая. Их же на альбоме «Indian Summer» две. Первая – протяжно печальная, вторая – оживленно дерзкая, но обе они все равно всегда казались мне немножко готическим из-за текста. Вообще обычно на концертах ни одна из этой необычной пары песен не исполняется, но Казань была удостоена эксклюзива. И я вот теперь думаю, можно ли когда-нибудь выпросить у «Плазмы» сыграть вторую «Brilliant Water»? На мой вкус она звучит еще насыщеннее и интереснее, чем первая. Это была бы сенсация, там такой набор партий, там было бы столько скрипки, столько клавиш!..
«Плазма», как известно, все просьбы поклонников слышит и помнит:
– А теперь «Тейк май лав»? – лукаво спросил Максим у зала.
– Дааа! – радостно заголосила публика, но тот коварно рассмеялся:
– Нееет, – и начал «The Sweetest Surrender».
Народ не расстроился, а только обрадовался – и на танцполе начались жаркие танцы. Они уже давно начались, но с каждой песней становились все самозабвеннее. И в зале, и на сцене. Заливистая скрипка и ершисто-электрическая гитара, задорно вплетающиеся в привычный мотив, еще больше распаляли слушателей. И Роману можно было не направлять микрофон в зал – девичий хор голосов, вторящих припеву, было слышно и так.
А когда эта феерия закончилась, Роман начал прощаться:
– Ну что, друзья, пора расходиться? Я переживаю за вас: завтра будний день, всем на работу, а время позднее… В общем, спасибо вам, доброй ночи.
Публика пришла в неподдельный ужас:
– Нееет! Как это?!
– А «Тейк май лав»? Ты же обещал, – с укором напомнил Максим. – Слово пацана дал, что споешь.
Александр погрозил Роману пальцем. Тот обезоруживающе улыбнулся, разведя руками:
– Ну, что ж… тогда поехали.
Зал возликовал, а Роман принялся инструктировать:
– Мы сейчас с вами проведем репетицию, на которой все вместе споем эту песню. Если получится хорошо, споем ее на чистовик. Если получится плохо – что сделаем? Верно, споем все равно.
Казанцы очень старались. Они так ждали эту песню, что когда закончили исполнять великолепно, слаженно спетый «черновик», и я вскинула камеру… то просто не смогла снять ничего! Обзор мгновенно перекрыли десятки рук, взметнувшиеся ввысь: некоторые держали смартфоны, чтобы снимать исполнение любимого хита, некоторые просто танцевали. Я засмеялась, отпустила мысли о съемке, выключила камеру… и тоже стала танцевать, насколько позволяла плотно сомкнувшаяся толпа. Мне так редко удается просто наслаждаться концертом, не заморачиваясь фото- и видеосъемкой, а это так упоительно – отдаваться любимой музыке без остатка.
После традиционного кавера на «Металлику» Роман снова засобирался, но публика не унималась:
– Нееет, еще! Еще!
И Максим неожиданно примкнул к ней:
– Про-сим, про-сим! – смеясь, призвал он, развернувшись к Роману и хлопая в ладоши в такт.
Роман с недоуменной улыбкой воззрился на него:
– Боже, где вы этому научились, Максим?
– Я тоже ходил на концерты, там такое было, – довольным голосом пояснил тот.
Акустическое гитарное вступление к «Mystery» стало как будто еще краше, или я уже дошла «до кондиции», а «Angie» и вовсе прозвучала, как настоящий рок – с такой густой электрогитарой, что коже побежали мурашки. Любопытно, что эти фактурные живые гитары очень органично звучат даже в старых электронных «плазменных» хитах.
Были еще «Memories» – моя недавно обретенная страсть – и «Lonly». И где-то здесь я опять задумалась, глядя на клипы «Плазмы», которые транслировались на большом экране за спинами музыкантов… Как хорошо, что Plazma никогда, даже в первые годы своей популярности, не позиционировалась и не воспринималась как «мальчиковая группа» в угоду восторженным девочкам. И это несмотря на то, что в составе – двое юных красавцев. Их музыка всегда была серьезнее, сложнее и глубже, чем мелководная романтическая поп-музыка ординарных бойз-бэндов. Сложнее и разнообразнее: среди легких танцевальных хитов на каждом альбоме есть вещи очень нестандартные. Мне кажется, Роман и Максим вообще изначально не целились ни в какую конкретную аудиторию – просто делали честную музыку, которая нравится им самим. Без опаски, что их не поймут. А их поняли – с самой первой песни. Поэтому их взросление происходило спокойно и без драматизма, без переломов стиля, без попыток угодить слушателю, без поиска себя. Они нашли себя раз и навсегда, остаются верны своему уникальному для России стилю и за это – неизменно любимы самой широкой и самой разнообразной аудиторией. Здесь и взрослые дамы, и юные девушки, и представительные мужчины в годах, и молодые парни. И даже дети: я вспомнила маленькую девочку из Челябинска, которую Роман пригласил на сцену, и она неутомимо плясала под «Mystery», подпевая – она знала ее наизусть!
У «Плазмы» очень верные поклонники. Они знают наизусть даже непопулярные песни, вроде «Memories». Их сложно застать врасплох редкой «Brilliant Water» – они и ей подпевают. Их трудно удивить «Angie»: они не забыли ее. «Плазму» явно миновала участь стать заложниками одного хита: несмотря на пылкую народную любовь к «Take my love», люди знают и любят и другие песни.
Концерт шел больше часа, но пролетел, словно за пару мгновений. Мы бы просили на бис до хрипоты, но звукорежиссеры «Максимилианса» сразу включили музыку для дискотеки погромче, лишая нас надежды на продолжение концерта.
Впрочем, грустить об окончании праздника было еще рано: впереди была не менее приятная часть – фото с любимыми музыкантами. Во время которого многие не просто фотографировались, но и благодарили Максима и Романа, рассказывая, что для них значит музыка группы Plazma. Я смотрела на эти трогательные признания издалека, слыша лишь обрывки фраз в ожидании своей очереди – и испытывала странное волнение. И даже не столько оттого, что вспоминала свою первую личную встречу с «Плазмой», хотя и из-за этого тоже. Но гораздо сильнее меня опьяняла мысль: «Сколько же сейчас здесь света! Сколько радости, признательности, любви – искренней, бескорыстной любви к музыке и ее авторам. Поклонники сияют таким безмятежным восторгом, что ими невозможно налюбоваться. Какое необъятное количество счастья могут подарить люди, приручившие искусство!..»
Финальный аккорд этого вечера получился особенно эффектным. Чтобы пройти от гримерки к выходу, необходимо было пересечь половину «Максимилианса». К этому времени здесь уже вовсю гремела дискотека, танцпол был полон, за столиками велись оживленные дискуссии. Но когда музыканты вышли из гримерки, их заметили даже в клубной темноте… и весь зал в едином порыве, бросив ужины, танцы, разговоры, развернулся к ним и бурно зааплодировал вновь. Танцующие расступились по сторонам, давая дорогу артистам, и получилось, что «Плазма» шла через ликующий живой коридор, осыпаемая овациями и возгласами: «Браво!», «Спасибо!», «Вы крутые!». Я едва не прослезилась от восторга, так трогательна была эта благодарность. К которой я, разумеется, тоже присоединялась.